Два наиболее известных суда над ведьмами состоялись в местечке Пэндл Форест, графство Ланкашир, в 1612 и 1633 годах.

Бес попутал

Главными персонажами перво­го процесса стали две особы весьма преклонного возраста: ослепшая 80-летняя Элизабет Суазерн по прозвищу Старая Чертовка и почти 70-летняя Анна Уитл, известная как Старая Болтунья. Местные жите­ли знали, что эти дамы соперничают друг с другом на ниве колдовства и что их услугами широко пользуются обитатели местечка.

В марте 1612 года Старую Чертовку вызвали на допрос: в суд по­ступил донос, что она -ведьма. Элизабет в этом призналась и назвала свою сообщницу - внучку Элисон Дэйвис, а также «коллегу-соперницу», Анну Уитл. Всех троих взяли под стражу.

Во время последующих допросов Старая Чертовка рассказала, как примерно 20 лет тому назад, возвращаясь домой в Пэндл-Форест, встретила то ли демона, то ли дьявола в обличил молоденького маль­чика. Он был одет в странное пальто — наполовину черное, наполови­ну коричневое. Дьявол сказал, что его зовут Тибб и что если она про­даст ему свою душу, то у нее будет все, чего она пожелает. Элизабет согласилась, и в течение последующих пяти-шести лет Тибб время от времени являлся ей и спрашивал, каковы ее пожелания. Но она, не высказывая никаких просьб, каждый раз отсылала его прочь.

И все же однажды Элизабет Суазерн прибегла к услугам Тибба. Это было в конце 1611 года перед самым Рождеством. Вместе с внучкой Элисон в качестве поводыря она отправилась на мельницу Ричарда Болдуина, чтобы получить с него должок за оказанные ранее колдов­ские услуги. Однако вместо того чтобы расплатиться, Болдуин закри­чал: «Убирайтесь с моей земли, ведьмы и шлюхи, а не то я одну из вас сожгу, а другую повешу!»

Возмущенная Старая Чертовка ответила: «Ничего ты нам не сде­лаешь, а повеситься можешь сам». Когда женщины отправились об­ратно, им встретился Тибб и стал убеждать Элизабет, что жадному мельнику следует отомстить. Она согласилась и сказала: «Вот ты сам и отомсти ему». Что сделал Тибб с мельником, она не знает, поскольку с тех пор демон являться перестал.

А по словам Элисон, на следующее утро после их ссоры с Болду­ином одна из его дочерей внезапно заболела. Она промучилась год и умерла. Элисон уверена, что это и было той местью мельнику, которую осуществил Тибб.

Однако и саму внучку Старой Чертовки впоследствии обвинили в том, что она наслала хромоту на старого разносчика, с которым по­вздорила пару лет назад.

Когда арестовали Анну Уитл - Старую Болтунью, она призналась, что вот уже 14 лет, как она овладела «отвратительным ремеслом ведьмы» — по «зловредному совету и наущению» Элизабет Суазерн. К ней дья­вол явился в образе благообразного мужчины, и, по настоянию Старой Чертовки, она пообещала отдать ему свою душу и в знак совершения сделки позволила высосать у нее немного крови из-под ребер.

Анну Уитл обвинили в преступной практике «применения дьяволь­ского и злонамеренного искусства, именуемого колдовством», что вы­звало смерть Роберта Натглера, одного из жителей Пэндл-Фореста.

Провал заговора

Через две недели после того, как трех женщин посадили под арест, Элизабет Дэйвис, дочь Старой Чертовки, созвала членов своей се­мьи и семьи Старой Болтуньи, чтобы обсудить способ освобождения родственниц. Пришли 18 женщин и трое мужчин. Они собрались в домике Старой Чертовки, стоявшем у кромки леса неподалеку от Ланкастерского замка, где содержались арестованные. Заговорщики решили убить охранника, а затем подорвать ворота замка зарядом по­роха. Однако слух о подозрительном сборище дошел до судьи Робер­та Новелла, и он распорядился задержать всех участников собрания. Схватить удалось лишь девятерых, остальные скрылись.

Почти все задержанные сразу же стали во всем признаваться и валить вину друг на друга. Так, трое детей Элизабет Дэйвис, внуки Старой Чертовки, наперебой свидетельствовали против своей матери. Они, в частности, рассказали, что у нее был чертенок по имени Болл, с помощью которого Элизабет вредила всем, кто ей не нравился. При­чем она признала выдвинутые против нее обвинения. Более того, охваченные ужасом при мысли о возможных пытках, внуки Чертов­ки стали доносить и друг на друга. Девятилетняя Дженнет обвинила 20-летнего брата Джеймса в том, что он также использовал «своего» чертенка в облике собаки Дэнди, чтобы околдовывать людей до смер­ти. И Джеймс в этом признался.

Остальные участники заговора, стремясь обелить себя, «закладыва­ли» своих соучастников, в том числе и самых близких родственников.

Судебная хроника

Десятерых из числа всех задержанных приговорили к повешению, в том числе Анну Уитл, Элизабет Дэйвис и двоих ее 20-летних детей- близнецов — сына Джеймса и дочь Элисон. А Старая Чертовка - Эли­забет Суазерн - умерла в заключении еще до суда.

О ходе процесса 1612 года судебный чиновник Томас Поте вел под­робные записи, на основе которых впоследствии была опубликована брошюра, ставшая образцом для подобной литературы.

Всех обвиняемых упомянутый чиновник описывает как в высшей степени отвратительных колдуний. Так, Элизабет Дэйвис - это «мерз­кая ведьма, дикое и бесчеловечное чудовище, которому нет примера». Она «отмечена нелепым знаком природы с самого рождения, это был ее левый глаз, который располагался ниже правого, при этом, когда один ее глаз смотрел вниз, другой был направлен вверх, и все, кто присутствовал в этом почтенном собрании, и вся огромная аудитория подтвердили, что никогда не видели ничего подобного». Старая Бол­тунья была «гнуснейшей каргой, которая когда-либо коптила небо», а Старая Чертовка — «очень потасканным дряхлым созданием, почти утратившим способность видеть».

Томас Поте особо отмечает, что среди признанных в ходе этого про­цесса невиновными была девятилетняя Дженнет Дэйвис, «изобличив­шая» своих взрослых брата и сестру, которые угодили на виселицу.

Шабаш в конюшне

А спустя 21 год десятилетний паренек Эдмунд Робинсон, сын фер­мера из того же Пэндл-Фореста, рассказал своему отцу, как однажды увидел на опушке леса двух борзых собак, которые, как он подумал, принадлежали их соседу. Эдмунд стал натравливать их на зайца, но псы не брали след. Тогда он схватил хворостину, чтобы их постегать, но собаки вдруг превратились в людей: одна - в маленького мальчика, другая — в женщину, которую он узнал, все звали ее матушка Дикенсон. Она предложила Эдмунду продать душу дьяволу, но подросток отказался. Тогда Дикенсон вытащила из кармана уздечку и надела ее на своего спутника, который превратился в лошадь. Схватив Эдмун­да, Дикенсон вскочила вместе с ним на коня и пустила его вскачь по полю.

Вскоре они остановились перед большой конюшней, в которой происходил шабаш с участием около 60 ведьм. Мальчишка очень пе­репугался, но все же взял себя в руки и сумел удрать домой.

Жестокая фальшивка

Отец заставил Эдмунда дать показания властям. Поскольку он не знал имен собравшихся в конюшне, мальчика стали водить по церк­вам, площадям и другим людным местам, чтобы он мог узнать ведьм в лицо. При этом за каждую опознанную полагалась плата. Устоять про­тив такого стимула было невозможно, и, побуждаемый отцом, Эдмунд «опознал» более 30 участниц шабаша.

Всех, на кого указал «очевидец», задержали. 17 из тех, на чьем теле обнаружили ведьмину отметину — бородавку, родинку, опухоль или родимое пятно, взяли под стражу. Разумеется, среди них была и ма­тушка Дикенсон, молодая женщина, признавшаяся в том, что продала свою душу дьяволу.

Однако, расследуя этот случай, местные судьи заподозрили, что здесь скрывается что-то еще, и передали дело в вышестоящую ин­станцию — Королевский суд. Дальнейшее расследование показало, что отец Эдмунда Робинсона пытался получить взятку за то, что да­вал свои показания против обвиняемых. После этого нескольких арестованных отправили в Лондон, где их подвергли повторному обследованию на предмет ведьминых меток, но таковых на телах заключенных не нашли. А когда допросили «главного свидетеля» - Эдмунда, тот, в конце концов, признался, что весь его рассказ со­чинил отец, который, стремясь быстро разбогатеть, заставлял сына выдавать свое «сочинение» за подлинные события. После этого аре­стованных по обвинению в ведьмовстве освободили (кроме тех, кто за прошедшее время умер в тюрьме), а их место занял не в меру пред­приимчивый папаша Эдмунда.