...В 1801 году, после гибели императора Павла, его вдова Мария Федоровна опечатала некий таинственный ларец. В своем завещании она указала, что открыть ларец можно лишь через сто лет и надлежит это сделать царствующему императору.

 Послания из прошлого

12 марта 1901 года — ровно спустя век после убийства Пав­ла I — император Николай II с супругой Александрой Федоров­ной отправились в Гатчинский дворец, где хранилась тайна.

Николай II, давно знавший об этой шкатулке, был заинтри­гован, не говоря уже о его жене. Ларец вскрывали без свидете­лей и о содержимом никому не рассказали. Однако по реак­ции царской четы все поняли: раскрылась какая-то страшная тайна. Николай и Александра возвратились из Гатчинского дворца в глубокой печали. Поз­же император стал говорить о 1918 годе как о роковом — для него лично и для всей династии Романовых.

Спустя два года после вскрытия гатчинского ларца Николай II получил еще одно послание из прошлого: 70 лет назад его написал святой Се­рафим Саровский. Содержание его опять же было скрыто от посторонних. Однако и без это­го письма уже много лет ходили слухи о предсказаниях чудо­творца Серафима, написанных им самим или с его слов.

По одной из версий,, в 1833 году, после кончины стар­ца Серафима, в его келье нашли рукописи, которые Синод по­становил сжечь.

Официальные власти — и светские, и духовные — обыч­но с подозрением относились к пророчествам. Поговаривали, будто чудом уцелел один лис­ток, который до поры до време­ни хранили монахи, а потом и он исчез.

Что же было в этом листке?

Якобы отец Серафим пред­вещал, что после его канониза­ции на Россию обрушатся беды и потекут реки крови. Этими несчастьями Господь очистит русский народ, которому пред­назначена особая судьба. Мил­лионы русских будут рассеяны по миру и укрепят мир в вере, показав пример смирения и му­жества. Россия очистится, воз­родится, станет великой дер­жавой...

«Летопись» Чичагова

Старец Серафим очень по­читался в народе- и при жизни, и после смерти. С годами накопилось множество свидетельств о чудесной помощи старца. По слухам, Серафим Саровский предрекал свою канонизацию-  в присутствии царской семьи.

...Однажды в Дивеевский женский монастырь, взращен­ный отцом Серафимом, при­ехал полковник Леонид Чича­гов.

Блаженная Паша Саровская предрекла ему духовный сан и сказала: «Мне являлся пре­подобный Серафим, который просил передать государю, что наступило время открытия его мощей и прославления».

Полковник действитель­но вскоре стал священником и принялся собирать «Летопись» о деяниях старца Серафима.

Чичагов вспоминал, что, когда он заканчивал работу, внезапно увидел рядом препо­добного Серафима, сидящего в кресле. Священник инстинк­тивно потянулся к нему, припал к груди, душа его наполнилась

неизъяснимым блаженством... Когда он поднял голову, никого уже не было.

Чичагов преподнес «Лето­пись» императору. Николай II был очень впечатлен. Возмож­но, и сам вспомнил кое-что...

В царской семье сохрани­лось предание о помощи отца Серафима великой княжне Ма­рии, дочери Николая I. Девочка тяжело заболела, и кто-то из приближенных ко двору прислал ей шарфик, который носил ста­рец. Девочку обвязали на ночь шарфиком, и утром жар исчез. Но Мария не захотела отдавать шарфик: «Я видела ночью доб­рого старичка, шарфик его. Он мне его подарил».

«Не костям, а чудесам»

Ознакомившись с «Летопи­сью», император поднял вопрос о причислении старца к лику святых.

Для этого требовалось обрести мощи. Когда могила Серафима была вскрыта, обна­ружили лишь кости. В Синоде возникли сомнения: «Мощей нетленных нет, как можно ка­нонизировать...» На это резон­но возразила одна из стариц Дивеевского монастыря, еще помнившая отца Серафима: «Мы кланяемся не костям, а чу­десам».

Поговаривали, будто Се­рафим Саровский сам явился государю, и после этого Нико­лай II своей властью настоял на канонизации.

В середине июля 1903-го в Сарове состоялись грандиоз­ные торжества, на которых присутствовал почти весь много­численный клан Романовых. Во время прославления Серафима Саровского тысячи людей стали свидетелями многочисленных чудес, которые совершались прямо на их глазах. Сестра царя, великая княгиня Ольга, вспоми­нала: «На берегу узенькой речки я увидела первое чудо. Воды Сарова считались целебными, потому что в них часто купался старец. Я увидела крестьянку, которая принесла свою полно­стью парализованную дочурку и погрузила в реку. Немного спустя девочка своими ножками поднималась по травянистому берегу. Доктора подтвердили подлинность недуга и исцеле­ния... Государыня тоже купалась в Сарове и молилась у раки свя­того о даровании сына».

Блаженная Паша

Тогда же пришли добрые вести из Дивеевского женского монастыря, который в свое вре­мя заботливо взращивал святой Серафим. В Дивеево к блажен­ной Паше Саровской отправи­лись великие князья, надеясь что-нибудь узнать о даровании наследника царской чете.

Паша (Прасковья Ивановна) обычно показывала все на куклах. На этот раз она заранее приго­товила куклу-мальчика, сделала ему мягкую постель из платков и сказала великим князьям: «Это ваш». Те в восторге подняли бла­женную на руки, стали качать, она же только смеялась.

Извещенный государь сра­зу же после Саровских тор­жеств вместе с женой заторо­пился в Дивеево, к Прасковье Ивановне.

Когда царская чета вошла в келью, все вышли. Однако Ни­колай и Александра не могли понять своеобразную речь бла­женной, и тогда царь позвал ее келейницу. О содержании раз­говора сведений не сохрани­лось. При прощании Прасковья Ивановна раскрыла комод, до­стала холст своей работы, го­лову сахара и крашеные яйца. Все это крепко завязала в узел и дала в руки царю: «Государь, неси сам, а нам дай денежку избушку строить» (т. е. новый

собор). Тот дал ей кошелек с золотом.

Уходя, Николай назвал бла­женную Пашу истинной рабой Божией, потому что везде его принимали как царя, а она при­няла его как простого человека.

Затем царская чета напра­вилась к Елене Мотовиловой, вдове помещика Николая Мото- вилова, духовного сына святого Серафима. Стало известно, что вдова хранит письмо «Государю императору Николаю II» от са­мого преподобного Серафима.

Семьдесят лет назад, не­задолго до смерти, саровский подвижник передал это по­слание Николаю Мотовилову и сказал: «Ты не доживешь, ажена твоя доживет, когда в Дивеев приедет вся Царская Фамилия и Царь приедет к ней, пусть она ему передаст».

Николай принял конверт с большим благоговением, по­ложил в карман. Затем Елена Ивановна долго говорила с ним. После она призналась, что ни­чего не помнит: какое-то наитие нашло. Прочитав письмо, Нико­лай никому не открыл содержа­ние, но очень расстроился. При­дворные стали утешать, мол, святые тоже могут ошибаться. Однако царь... безутешно пла­кал.

Позже он частенько присы­лал гонцов к блаженной Паше за советами. Сохранились све­дения, что как-то раз она велела передать: «Государь, сойди с престола сам!»

Распутин в  Дивееве

...Спустя год после Саров­ских торжеств царица родила сына Алексея. Конечно, это дол­гожданное событие связывали с предстательством святого Се­рафима.

Но долгожданный цесаре­вич был поражен наследствен­ной гемофилией. Эта страш­ная болезнь «процветала» в роду Александры Федоровны и передавалась мужчинам че­рез женщин по цепочке - от бабки, британской королевы Виктории. Любая царапина,

любой ушиб могли вызвать фа­тальное кровотечение.

Это стало трагедией для императрицы и косвенно для страны.

А ведь она прекрасно знала, что может произвести на свет гемофилика. И возможно, Бог не раз предупреждал ее об этом, посылая дочерей - одну за дру­гой: в семье последнего импера­тора росли четыре девочки.

Кстати, ни у кого из много­численных Романовых не было такого исключительного доми­нирования дочерей, чаще встре­чался другой расклад - много сыновей и одна-две дочери.

Однако Александра Федо­ровна не пожелала смириться с тем, что все-таки не было Выс­шей воли на рождение у нее здорового сына. И стала искать целителей. В конце концов при дворе появился печально из­вестный Григорий Распутин, которому удавалось успокаи­вать царицу и снимать боли у маленького Алексея.

Однако распутинские чуде­са почему-то не убеждали тех, кого народ еще при жизни назвал подвижниками, блаженными.

А Григорию хотелось при­знания. Потому-то и отправился он в Дивеево — все к той же Па­ше Саровской. Вместе с ним - поклонницы-аристократки.

Распутин сам не решил­ся зайти к блаженной. А когда вошли его спутницы, Прасковья

Ивановна бросилась на них с палкой, крича: «Жеребца вам стоялого!» Пришлось «мадамам» ноги уносить.

Позже явилась ближайшая подруга царицы и Распутина Анна Вырубова. Прасковья Ива­новна в то время сидела у окна, связывала поясом три палки и приговаривала: «Ивановна, Ивановна (она так себя назы­вала), а как бить будешь? Да по рылу, по рылу! Она весь дворец перевернула!»

Вырубовой сказали, что Прасковья Ивановна в дурном настроении. Так и уехала она ни с чем.

Прасковья Ивановна умерла в 1915 году. В последние меся­цы она часто клала поклоны пе­ред портретом государя. Когда Паша изнемогала, ее опускали и поднимали келейницы. Они очень удивлялись и в конце концов спросили: зачем такое усердие? «Глупые, он выше всех царей будет», -  ответила бла­женная.

В келье находились два пор­трета: на одном — Николай с женой, на другом - один. Паша кланялась последнему, называя царя мучеником. Перед смертью она сняла портрет и поцелова­ла государя в ноги со словами: «Миленький уже при конце».

Это было в сентябре 1915-го. Жить царю оставалось меньше трех лет.

Ирина ГРОМОВА