Откровения и прозрения, изменение сознания людей, «отключенных» от внешних чувственных восприятий, - вот о чем хотелось бы рассказать в этой статье. Моисею открылся Закон Божий после того, как он провел сорок дней на горе Синай. Апостол Павел в Аравийской пустыне в течение трех лет постигал свои внутренние побужде­ния к постижению высшей истины, которые мог воспринять лишь в одиночестве. Удалялся от мира и сам Иисус... Ну а обычные люди? Что происходит с ними в ситуа­циях, когда «ничего нет, кроме них самих»?

Одиночество навигатора

У Станислава Лема есть фантастиче­ский рассказ «Условный рефлекс» из се­рии о космическом навигаторе Пирксе. Там описывается, в частности, одно из испытаний, которым подвергали кур­сантов, кандидатов в космонавты. На­зывалось это «сумасшедшая ванна». Ис­пытуемого в глухой парафиновой маске погружали в воду, которую нагревали до тех пор, пока он не переставал ощущать температуру. Тело «пациента» свободно держалось чуть ниже поверхности, ды­шал он через трубку. Таким образом, он был полностью отрезан от всех внешних восприятий. Дадим слово Лему. «На язы­ке ученых, - пишет он в рассказе, - этот опыт назывался "устранение афферент­ных импульсов". Присутствие воды ско­ро становилось неощутимым, и лишен­ный зрения, слуха, обоняния, осязания "пациент" покоился в состоянии невесо­мости - столько времени, сколько мог выдержать».

Таково описание опыта. А вот что чув­ствовал при этом герой Лема Пирке: «Он распадался... Не на отдельные личности, а на страхи... На независимые друг от друга куски темноты... В этих мельканиях и взлетах было непонятное напряжение, усилие, будто при смертельной болез­ни, когда... сквозь мглу и пустоту что-то жаждет в последний раз отозваться, до­тянуться до другого человека... Это безбо­лезненная агония - мертвящий, нараста­ющий прилив небытия».

Наших, советских кандидатов в звез­допроходцы испытанию «сумасшедшей ванной» не подвергали. Было другое, но с той же целью - сурдокамера, полно­стью отгораживающая от мира: от за­пахов, звуков, шумов, общения. Вот что рассказывают об этом сами космонав­ты. Андриян Николаев: «Хотелось услы­шать хотя бы тонюсенький птичий писк, увидеть что-нибудь живое. И вдруг меня словно кто-то в спину толкнул. Поворачи­ваюсь и в малюсеньком обзорном круж­ке вижу глаз - живой человеческий глаз. Он сразу исчез, но я его запомнил - от та­бачного цвета глаза до каждого волоска рыжеватых ресниц... Не знаю, как я не выкрикнул: "Ну, еще взгляни! Посмотри хоть малость!"» Борис Волынов: «Живое слово, только одно слово - что бы я отдал тогда за него!»

Концерты в мире безмолвия

Эксперименты с сурдокамерой про­водились не только в центре подготовки космонавтов. Множество таких опытов на добровольцах с целью изучения «сенсор­ного голода» провел в 1970-х годах вид­ный советский психолог В.И. Мясников.

Вот что писал впоследствии один из его испытуемых: «Как я себя чувство­вал? Порой хорошо, порой тоскливо. Настороженность какая-то была, посто­янно прислушивался. Примерно на чет­вертые сутки стал "слышать" отрывки из музыкальных произведений - прелюдии Рахманинова, музыку Брамса, Равеля, Бетховена. Особенно чисто - Бетховен, Девятая симфония в немецком исполне­нии. Вдруг отчетливо увидел всю обста­новку Большого зала консерватории и даже услышал голос женщины-конферан­сье. Были "слышны" голосовые пьесы, арии и романсы, и прямо-таки буйным мусором кружили наскучившие обрывки мешанины из танцевальных мелодий... Прямо преследовали. Одно от них было спасение - начинал прислушиваться к возможным шумам в камере, и всякое звучание любой музыки прекращалось. Очень испугало внезапное включение дистанционной фокусировки телекамеры. Породило неожиданную ассоциацию - лесоразработки в Прикарпатье, падаю­щим деревом задавило человека. Пора­зила яркость представления работающей пилы и треска падающего дерева».

Не правда ли, очень похоже на слухо­вые и зрительные галлюцинации? По сути, это и должны быть галлюцинации, дости­гающие порой почти вещественной убе­дительности. Однако люди, обладающие здоровой психикой, обычно осознают, что с ними происходит, и могут избавиться от этого с помощью определенных приемов. Поэтому психологи называют такой «син­дром одиночества» не галлюцинациями, а «эйдетическими представлениями» (от греческого «эйдос» - «образ»).

Полеты во сне и наяву

Так обстояло дело в СССР. Американ­ские же исследователи в те времена изу­чали ощущения пилотов высотных само­летов, работающих в одиночку. Многие из летчиков сообщали, что на высотах от 10 до 25 тысяч метров испытывали «чувство оторванности от Земли», причем проявлялось оно по-разному. Для одних это было «ликование, стремление бес­конечно продолжать полет», другие испы­тывали ужас. Некоторые пилоты расска­зывали, что в то время их чувства были оторваны от собственных тел, будто они находились в другом мире.

Зачастую полеты сопровождались и вероятными галлюцинациями. Так, лет­чик американских ВВС Аллен Крейг по­ведал, что в длительном высотном полете увидел... черта, сидящего на облаке, ко­торый как бы «отмахивал» его в сторону от намеченного курса. Пилот усилием воли заставил себя продолжать выпол­нение программы полета, но избавиться от черта так и не смог. Только был ли он всего лишь видением? Продолжим наше небольшое исследование.

Формулы творчества

В обычной обстановке на человека воздействуют широкие потоки внешних раздражителей, как правило, сознани­ем не воспринимаемых, настолько они привычны. В изоляции же - большей или меньшей - потоки эти прекращаются либо затормаживаются, и наступает оче­редь эйдетических представлений.

Писатели и художники, понятно, в сур­докамерах не сидят, но работают по большей части в одиночестве, и творче­ские озарения нередко бывают связаны с этим. Например, И.А. Гончаров писал о своих героях: «Лица их не дают мне покоя, пристают, позируют в сценах... Я слышу от­рывки их разговоров, и мне часто кажет­ся, что я это не выдумываю, а просто все носится в воздухе около меня, и мне надо только смотреть и вдумываться». А Лев Толстой о своих литературных персонажах говорил так: «Я физически видел их».

А вот как работал английский художник XVIII века Джошуа Рейнольде. Он набрасы­вал эскиз портрета натурщицы в течение 30-40 минут, и больше она живописцу нуж­на не была. Он ставил кресло, где она сиде­ла, на прежнее место и реально видел ее образ, продолжая работу над портретом. Если кто-то случайно оказывался между художником и креслом, Рейнольде просил его отойти в сторону и не заслонять образ женщины. Как тут не вспомнить хрестома­тийный пример с Мартином Лютером, за­пустившим чернильницей в черта, внезап­но «возникшего» в углу его кабинета!

Атеист в раю

Широко известны книги Рэймонда Моуди «Жизнь после жизни» и «Жизнь после смерти». А вот американский нейрохирург Александр Эбен, преподававший в Гарвар­де и имевший безупречную научную репу­тацию, всегда считал себя атеистом и в за­гробную жизнь не верил... До тех пор, пока в октябре 2008 года не впал в недельную кому. Попросту говоря, кора его головного мозга прекратила работу. Чем не пример полного, абсолютного «устранения аффе­рентных импульсов»! И вот тогда ученый, как уверяет он сам, совершил... путеше­ствие в рай. Вот как это описал Эбен: «Нет никакого научного объяснения тому, что хотя тело мое было в коме, а кора мозга отключилась, сам мозг продолжал работать и отправился в другую, гораздо большую Вселенную - измерение, о существовании которого я никогда не подозревал».

После этого события ученый обратился к церкви. Он написал книгу «Путешествие нейрохирурга в загробный мир» о своем «потустороннем» опыте. «Я по-прежнему врач и остаюсь человеком науки, - под­черкивает ученый, - но на глубинном уровне я очень отличаюсь от того челове­ка, которым был до того, как увидел эту новую картину реальности».

Множественная Вселенная

Но, возможно, научное объяснение все- таки есть. Его предлагает американский физик Хью Эверетт. Еще в 1990-х годах он предположил, что происходящее с людьми, лишенными внешних воздействий, случа­ется не вследствие нарушения «правиль­ной» работы мозга, а... на самом деле. Эве­ретт считает, что наша Вселенная не одна (универсум - «один мир»), их несколько, много или даже бесконечное число (мультиверсум - «много миров»). И при опре­деленных условиях (сенсорная изоляция, кома, клиническая смерть) сознание чело­века может посещать другие ветви бытия.

А российский ученый Юрий Лебедев предложил «теорию склеек», математиче­ски обоснованную физиком Александром Гуцем в книге «Элементы теории времени». Согласно этой концепции, миры могут со­прикасаться. И «отключенный» от нашей, привычной реальности человек может вос­принимать действительность иную, но не воображаемую, а столь же материальную, существующую в обычно недоступных нам пластах мультиверсума. Эта реальность мо­жет быть как очень близкой нашей (вспом­ните «концерты в мире безмолвия»), так и очень далекой от нее («рай» Александра Эбена). Вполне возможно, что множе­ственность миров неисчерпаема.

Дверь в стене

В книге Томаса Мертона «Новые семена созерцания» приводится цитата из Библии (правда, не уточняется, где именно в Книге книг это сказано): «Быть одиноким и знать, что я есть Бог». Не в этом ли глубинный смысл ухода глубоко верующих людей в мо­настыри, скиты, в отшельничество? Прозре­ние, единение с Богом, едва ли возможное в миру... А «чистое сознание» восточных уче­ний? Одиночество как проводник к высше­му знанию, постижению Бога...

Голос Небес звучит негромко. Суматоха внешнего мира мешает расслышать его четко. Благодати можно достичь, лишь от­решившись от этой суматохи - Мертон вслед за многими, искавшими «небесное откровение», считает именно так. Здесь вспоминается рассказ Герберта Уэллса «Дверь в стене». Речь там идет о челове­ке, обнаружившем в детстве дверь в вол­шебный сад, потерявшем дорогу к ней и посвятившем всю жизнь ее поискам. Наконец, ему кажется, что он эту дверь нашел. Он распахивает ее, срывается с высоты и разбивается... Так, во всяком случае, считают окружающие. «Но кто знает, что ему открылось?» - восклицает писатель в финале рассказа.

Андрей БЫСТРОВ